В этом году исполнилось 75 лет со Дня Победы. Эхо военных событий становится все дальше и тише. В Николаевском сельском поселении уже нет в живых участников Великой Отечественной войны, поэтому совет первичной ветеранской организации запустил проект «Дети войны». Так удастся сохранить воспоминания тех людей, которые пережили это лихолетье. Материал о детях войны помогают собирать члены первички, работники социального обслуживания населения, сельской библиотеки.
Дети и война… Эти слова не должны стоять рядом. Маленькие мальчишки и девчонки в одночасье стали взрослыми. В них укрепилась привычка к трудностям, бедам, к недоеданию и недосыпанию, разлукам и потерям. Честь и слава тем детям войны, кто смог пережить все и нормально построить мирную жизнь. Своими воспоминаниями о том тяжелом времени с нами поделилась Полина Иннокентьевна Гугель, и я хочу, чтобы с ними познакомились все читатели.
– Я не помню, как началась война, мне тогда было всего два года. В 1942-м отец добровольцем ушел на фронт и не вернулся, пропал без вести. Через три месяца после ухода отца в семье родился седьмой ребенок, мой младший брат. Старшие брат и сестра бросили учебу в школе и пошли работать.
Моими первыми мироощущениями были голод, холод и лохмотья вместо одежды, заплаканные лица женщин и угрюмые мужики. Деревня, где мы жили, хоть и большая по тем временам, была окружена рекой Леной. От «лесных гостей» обнесена изгородью со всякими приспособлениями, издающими разные звуки. В деревне жили старожилы и пришлые: ссыльные, умные люди, отсидевшие свой срок, или сбежавшие заключенные. В деревне была школа-четырехлетка. Клуб и изба-читальня всегда были открыты, пользовались спросом у ссыльных и детворы. Правление колхоза и сельпо (магазин) помещались в большом пятистенном доме, и там тоже всегда было много людей. Возле сельсовета на столбе висела «тарелка» (радио), а рядом на скамейках собирались старики и безногий солдат, слушали новости. В память врезался плакат «Все для фронта. Все для победы!». Продналог опустошал семейные запасы. Надо было сдавать мясо, масло, творог (у кого были коровы), муку, картофель. Хотя взаимовыручка была на высшем уровне. Бывало, хлеба не видели по нескольку дней. Утром, в обед и на ужин хлебали бурдук (что-то похожее на овсяной кисель, только без сахара). Мама, укладывая нас спать, говорила: «Терпите, мои родные! Солдатам на войне еще труднее. Мы под крышей, а они в снегах, под дождем и под огнем. Молитесь, просите боженьку, чтобы он дал хлебца нам». Проснувшись, мы бежали к столу, но он опять был пуст. Молоко мы видели, когда лежали поперек родительской кровати. Одежда была только у тех, кто ходил в школу, а самые младшие, я и братик, познавали азы грамотности дома, рядом с теми, кто выполнял домашнее задание. Мы с Левочкой знали школьную программу не хуже старших, а писать нас научила сестра-семиклассница, будущая учительница Августа.
Дождавшись лета, детвора оживала и высыпала на улицу. Игры были в «наших» и «немцев», где всегда побеждали «наши». Мальчишки постарше помогали взрослым на поле и в огородах, пасли коров. Мы же, малышня, искали, что поесть. Трава, цветы, лакомством были колосья пшеницы молочной спелости. Однажды Левочка взял в рот какое-то растение и закричал. На губенках братика вскочили волдыри. Конечно, мне влетело. Колосящаяся пшеница манила. Поля сторожил «Кощей». Злой-презлой. Он был объездчиком, зиму и лето неизменно в дождевике, на лошади и с плеткой в руках, часто оставлявшей свои следы на спинах детей. Никто не знал, как его зовут. Взрослые его звали Бич Петрович, а жил он в конюшне. Зимой – сторож, летом – объездчик. Дети его боялись. Позднее мама мне рассказала, что это беглый каторжанин. Мужики подобрали его в лесу, принесли на скотный двор, выходили. Здесь он и остался. Имя свое не назвал, поэтому его стали называть Бич Петрович. Божий человек, битый судьбою. А «Кощеем» его прозвали мальчишки.
Иногда казалось, что голоду не будет конца. Соседи делились последним куском хлеба, горсткой муки, стаканом молока, и тогда мы пили чай с молоком. Три ложки молока на кружку чая с чагой. Иногда были радостные дни, когда читали позитивные письма с фронта от чьего-нибудь отца или брата. Или радостные возгласы мальчишек «Вот он! Вот он!» выгоняли из домов людей. Все выбегали и смотрели вслед удаляющемуся самолету, а с неба падали посылки с продуктами: мука, крупа, сушеный картофель, галеты, сахарин. Сахар мы в глаза не видели. Познакомились с ним только после Победы. От взрослых слышали, что это была помощь американцев. Мешки от посылок раздавали «голодранцам», таким, как наша семья. Мама сшила нам рубашонки. Я помню, с какой радостью мы снимали с себя ненавистные рубашки из мешковины и надевали новую, белую, не колючую. Это был праздник!
Однажды завсегдатаи-радиослушатели как обычно сидели возле сельсовета. День был солнечный. Взрослые и подростки на работе, немощные старики в домах, а детвора на улице. Как гром среди ясного неба, из репродуктора убедительно и громко прозвучало долгожданное слово «ПОБЕДА». Мальчишки с истошными криками «Конец войне! Победа!» радостно понеслись по улицам, в поле, в огороды, на скотный двор. Отовсюду бежали, ковыляли люди, некоторых везли на самодельных колясках-тележках. Казалось, что люди обезумели! Все обнимались, плакали и смеялись. Вся деревня была здесь, даже Кощей. Он стоял в сторонке и смотрел на толпу, пока какая-то девушка не подбежала к нему, закружила его, а потом схватила за рукав дождевика и потащила в толпу. Я видела, или мне так хотелось, чтобы он улыбнулся. Кощей улыбнулся!
Вышел начальник, что-то говорил, а потом все пошли в клуб. Лежачих везли на тележках, стариков вели под руки, детвора крутилась у всех под ногами. Впереди шли комиссованные солдаты, мужики на руках несли безногого. Трудно изложить все это на бумаге, это надо видеть. Но детская память цепкая! Будь я художником, я бы нарисовала помолодевших и улыбающихся от этой новости женщин. Мужики были вовсе не угрюмые, а серьезные. Радостные лица детей и загадочного Кощея. И еще портрет моей мамы, матери-героини, получившей орден Материнской Славы 2-й степени за воспитание семерых детей в особо трудных условиях жизни. Среди нас, ее детей, – трое учителей, капитан парохода, профессионал-дальнобойщик, доярка и простая труженица – многодетная мать, как наша мама, старшая сестра Тамара.
После войны мы переехали в город Усть-Кут, я окончила 10 классов, затем Иркутское педучилище, работала в школе. Там встретила мужа, с ним переехала в Николаевку. Вот так и живу на Кубани с 1967 года.
На календаре – год 2020-й. А в памяти – 45-й. Мы заплатили высокую цену за Победу. Тем ценнее она должна быть для всех нас. Во все времена.
Любовь Кудрявец, председатель первичной ветеранской организации Николаевского сельского поселения.
