Великая Отечественная война… Эхом она отзывается в памяти ветеранов, тружеников тыла, в сердцах и душах потомков героического поколения людей, вставших 79 лет назад на защиту своей Родины, не жалевших сил и здоровья ради мира на Земле.
Удивительно, как легко в наше время установить связь с нужным человеком через социальные интернет сети, электронную почту. Именно таким способом завязалось знакомство и нашей газеты «Щербиновский курьер» с историком-краеведом из Белоруссии Владимиром Адерейко. Он серьезно занимается темой увековечивания исторической памяти, создает собственные документальные ролики по воспоминаниям героев Великой Отечественной войны, людей, переживших голодомор, восстанавливает путь белорусского казачества. Интересный человек, глубоко мыслящий, он предложил нам рассказать на страницах «ЩК» о ветеране, уроженце Старощербиновской, ставшим в годы войны командиром партизанского отряда, и о котором он отснял видеоматериал. Это большая удача, что и корреспондентам газеты удалось познакомиться (заочно, через видео) с таким героическим человеком, как Николай Андреевич Клименко. К сожалению, в 2010 году его не стало, но жизненный и боевой путь ветерана для всех навсегда останутся примером мужества и стойкости человеческого духа.
Кубань
Родился Николай Андреевич в 1923 году в многодетной крестьянско-казачьей семье. Отец, Андрей Петрович, был пластуном, – так называли казака, не имевшего лошади. Трудился днями в поле. Мать, в девичестве Кулик, хлопотала по хозяйству. Жили скромно. Но в период смены правящей власти в стране восстановился НЭП – новая экономическая политика. В это время многие крестьяне поправили свои дела, можно сказать разбогатели. Андрей Клименко заимел две лошади, сеялку, веялку, плуг, построил амбар для зерна. Но длилось это счастье недолго. Наступила коллективизация, начался процесс раскулачивания.
– Родители работали в колхозе за трудодни. Выдавали им на семью полмешочка зерна, прожить с трудом удавалось, – вспоминал Николай Клименко. – А тут пришли в дом люди и спрашивают, есть ли зерно? Мать и отец показали «оклунок».
– А капуста и бурак в погребе есть? – снова спросили у них представители власти.
– Есть, – ответили они.
– Значит, забрать зерно, – недрогнувшим голосом заключила их предводительница.
Мать вывела нас, детей, к проверяющим, стала умолять вернуть мешок, но они остались непоколебимы.
При станице были Совет бедноты и Станичный Совет. Вот они и решали, кто кулак, а кто середняк.
– Комиссия рассуждала так: раз есть у Андрея Петровича хата, да еще крытая железом, на подворье хозяйство – значит, зажиточный, – продолжал рассказ Клименко. – Но на удачу в тот раз, когда вызывали на допрос, все же отпустили и записали в середняки. Так повторялось несколько раз за год. Отец сильно нервничал после таких событий. Наверное, от этого болел, сильно мучался желудком. А когда начался голод, в 33 году, не смог его пережить. Тогда у нас еще умерли: дядя по матери Пантелей, его жена Пелагея, мой двоюродный брат Алеша и родная сестренка. Зима была, и они так и пролежали в хате до тепла.
Весной всех умерших похоронили в нескольких братских могилах. Погибло 16 тысяч населения из шестидесяти. На том месте сейчас в станице поставили памятный крест. Это мне в Белоруссию присылают районную газету местные друзья, поэтому я мысленно всегда на малой родине, знаю, что там происходит, – продолжил беседу ветеран.
После 34-го жизнь в районе легче не стала. Народ облагали непосильными налогами. Мать Николая Андреевича овдовела, осталась одна с детьми, работала в колхозе. Откуда взять средства для платы. Поэтому все, что могли станичники продавали, чтобы отдать государству с каждой семьи 250 литров молока, 35 килограмм мяса, заплатить за участок и страховку на дом.
В 1937-38 годах, по словам ветерана, в районе все наладилось. Люди жили хорошо, была еда, одежда. Некоторые даже велосипеды покупали. Николай учился в школе, параллельно работал в колхозе. Делал все, что мог четырнадцатилетний подросток, чтобы помочь прокормить свою семью. И рыбу ловил в речке Ее.
Учеба
Николай окончил десятилетку, но в армию не попал. Так как в 40-м году ему не было еще восемнадцати лет. Нужно было поступать в институт, но в какой, рассуждал Клименко. Выбор пал на Саратовский сельскохозяйственный, конкурса туда практически не было. Только устроился юноша, в вуз пришло указание сделать все обучение платным. А откуда у парня из простой сельской глубинки деньги?!
Так он, проучившись несколько месяцев практически впроголодь, решил бросить институт. И вдруг в вузе появился агитатор в Саратовское танковое училище № 2. Предлагал ребятам изучать военное дело. И Николай, хоть никогда и не планировал был военным, подал туда документы. Комиссия сомневалась: брать или не брать, ведь еще несовершеннолетний, но, в конце концов, зачислили.
Учиться было сложно, особенно тяжело давалась молодому человеку строевая подготовка. Нужно было беспрекословно выполнять приказы командира. А этого молодому казаку никак не хотелось делать. Но за девять месяцев он все же втянулся, познал теорию устройства танка, оружия. К практике же перейти не успел, началась Великая Отечественная война.
Фронт
Сорок первый год. Курсантов Саратовского танкового училища построили и отправили на Сталинградский танковый завод, где собирали Т-34. Экипажи по четыре человека (командир, механик-водитель, заряжающий и стрелок-радист) распределили по машинам и объявили, что они досрочно закончили училище, и получают звания лейтенантов.
В то время под Смоленском, куда доставили танки с курсантами, были тяжелейшие бои. На фронте была неразбериха. Войска постоянно попадали то в окружение, то осуществляли прорывы. Части разбивались, оставшиеся в живых воины брели по обочинам дорог в поисках новых соединений.
Высадился батальон на новеньких танках за 50 километров от точки назначения. Нужно было двигаться вперед. Но машины были быстро обнаружены противником, и начался сильный обстрел.
– Танки у нас были прекрасные, крепкие, – с гордостью говорил о боевых машинах Николай Андреевич. – 76-миллимитровая пушка пробивала немецкую броню насквозь. Мы двигались по маршруту и днем, и ночью. Держались сначала отлично.
По прибытии на место Николай был назначен связным командира части, так как в экипаже выполнял функции стрелка-радиста. По обязанностям часто становился свидетелем важных донесений, и из первых уст знал о настоящей обстановке на фронте. Наши части то наступали, то отступали. Выезжали танки на позиции, стреляли по немецким точкам и назад отходили под вражеским обстрелом. Было это в районе Демидово. Однажды экипажам трех танков, в том числе и Николая, и роте пехоты было дано задание – провести разведку боем в тылу врага.
– Шороху мы, конечно, наделали, – рассказывал ветеран. – Все танки отстрелялись и вернулись в расположение, а нашему экипажу не повезло: водитель был неопытный и одним колесом попал в торфяную яму. Т-34 наклонился, перевернулся на бок и заглох. Немцы естественно стали стрелять по машине. Попали в башню, там металл тоньше. Дальше помню уже, что лежим все перед танком, а вокруг фрицы ходят. Командир наш и заряжающий были убиты, а мы с водителем-механиком остались живы. Начали шевелиться. Немцы сразу же подбежали, загалдели, стали фотографировать.
Николай еще не понимал: на счастье, или на беду он остался в живых.
Плен
Выживших отвели к немецкому руководству, наспех оформили и отправили в Демидово, где уже был лагерь на две тысячи военнопленных. Там Николай пробыл сутки. Потом всех колонной погнали в Минск.
– Вы не представляете, как это идти десять суток без еды и воды. Вокруг охрана с собаками и автоматами. Отстающих, раненных, кто не мог идти пристреливали на месте. Ужас. Все дни слышались автоматные очереди, – говорит Клименко. – А я был молодой, девятнадцатилетний парень, откуда только силы брались. Усталости не ощущал. Шел и шел. И вот как-то заметил, что белорусы, кто из здешних мест, организуются в группы для побега. Понаблюдав за ними, решил присоединиться и рискнуть. Посмотрел, как они в рассыпную удаляются в глубь леса, понял, что это шанс вырваться на свободу. Конечно, не все выживали, автоматная очередь все же некоторых косила. Но многие убегали.
Вот и я подгадал, когда собралась группа и рванул. Летел, как пуля. Оглянулся: вроде оторвался. Передохнул, а впереди меня немцы стоят. Там видно часть их была. Увидели и зовут: «О, русс, ком». Деваться было некуда. Дали еду, посадили в машину и отвезли в Минск в центральный лагерь. А там десятки тысяч таких же несчастных. Охрана серьезно. А было уже холодно, осень. Люди здесь умирали каждый день. Кормили всех один раз в сутки. В очереди за порцией некоторые не выдерживали и набрасывались на ванны, приспособленные под готовку. Так таких сразу же расстреливали. В общем, я решил – надо бежать пока жив и есть силы. Нашел земляка, он был из соседней станицы. Сговорились попасть в трудовую группу, их каждый день отправляли на работу в город. А там уже сориентироваться на месте. Но не повезло, в этот день выгнали из лагеря не 50 человек, а тысячу и нас в том числе. Погрузили в эшелоны и отправили, как мне говорили люди, на запад, может в Германию. Условились с товарищем прыгать с поезда. У меня был опыт такой. Я жил на Кубани рядом с железной дорогой и не раз прыгал с подножки поезда. Так вот, чтобы не удариться сильно, надо прыгать в обратную ходу сторону. Объяснил это другу. Наш разговор услышали другие пленные и посоветовали переодеться в гражданское. Такие люди хорошие, даже с нами одеждой поменялись.
Товарищ первый попробовал перекинуться через высоченные борта, нащупать руками подножку и прыгнул. Потом я так сделал. Получилось, но ноги все счесал в кровь. Не мог даже идти, полз. Немец с поезда увидел и стал стрелять в меня. Но не попал. Я спрятался за кусты. Поезд уехал. Я стал звать товарища. Услышал стоны: «Братик, помоги». Подошел, а у него ноги перебиты поездом. Что делать? Тут мужики на косилке ехали, я их остановил и попросил помочь. Сразу же погрузили раненого и повезли в деревню. Но пока нашли фельдшера, друг мой умер, – вспоминал Николай Андреевич.
Молодому солдату посоветовали уходить отсюда, потому что деревне полицаев много. Пошел на север. Добрался до деревень Скирмонтово, Кольшово, хуторов Милоши. Там задержался. Узнал у местных, что здесь живут еще четыре окруженца. Они работали в колхозе, спали в амбаре.
Зимой немцы стали искать и собирать по деревням таких пришлых, был дан приказ– везти их в Койданово. Николая никто не предупредил, поэтому его поймали и отправили в лагерь. Но пока перед входом стояла огромная толпа из пленных, которых привезли для размещения, Николай решил испытать судьбу. Так как он был в гражданском, подошел к немцу и сказал, что он не военный, а простой житель и стал уходить от лагеря по дорожке. Думал, вот-вот сейчас расстреляют в спину, и все закончится. Но почему-то фриц не убил его. А парень уходил все дальше и дальше в лес.
Партизаны
На дворе морозы трещат, а Клименко в легкой одежонке бродит по лесам Налибокской пущи в поисках партизан. У него оставалась надежда, что он сможет с ними воевать и мстить врагу.
– Шел долго. Набрел на деревню. Было холодно. Не знал, как согреться. Увидел амбар. Решил там пересидеть. А у белорусов в хлеву чисто, как в доме. Коровка на сене лежит. Вот я к ней спиной прислонился. Так и отогрелся.
Долго Николай искал партизан, а потом в одной из деревень, в Антоново, мужики подсказали, что так просто их не найти. Зимой они в землянках прячутся. Да и без документов не примут, а просто расстреляют.
Парень почти отчаялся. Ведь он же присягу давал Родине. Нужно было любыми путями вернуться в строй. Остановился в деревне Березовец. Узнал, что там есть подпольщики. Познакомились с людьми. Сначала ему не доверяли, а потом дали задание – оставаться в деревне, а к маю прибыть в партизанский отряд со своей группой, что и сделал Николай.
Весна 1942 года в принеманских лесах была ранней. В эти дни под руководством рядового кавалериста Кубано-Терской казачьей дивизии Дмитрия Александровича Денисенко был создан партизанский кавалерийский отряд, ставший впоследствии знаменитой бригадой не только в Барановичской области, но и во всей Белоруссии. Внезапные налеты кавалеристов на немецкие комендатуры и полицейские участки, на обозы противника приводили фашистов в бешенство.
Клименко Николай Андреевич был командиром 2-го отряда 1-й Белорусской кавалерийской партизанской бригады.
Новичок быстро снискал уважение народных мстителей. С июля 1942 года Клименко был на разных командных должностях в партизанском кавалерийском дивизионе Денисенко. С января 1944 года – командир 2-го кавалерийского партизанского отряда, принимает участие во многих успешных операциях против немецко-фашистских оккупантов и их прислужников.
– После войны я решил вернуться на Родину, приехал, пошел к руководству. Сначала приняли с распростертыми объятьями, а когда узнали, что был в плену, посоветовали уехать. Так я решил вернуться в Белоруссию, ставшей за четыре года мне родной, – говорил ветеран.
В мирное время Клименко работал военруком в школе, потом был директор областного лекционного бюро, директором областной библиотеки. С 1946 года заочно учится в Московском юридическом институте. Стал секретарем Барановичского горкома. С 1969 года Клименко возглавлял Барановичский техникум легкой промышленности.
За ратный и мирный труд Николай Андреевич Клименко награжден орденами Красного Знамени, Отечественной войны 1-й степени, медалями «Партизану Отечественной войны 1 -й степени», «За Победу над Германией» и другими. Ему присвоено звание «Почетный гражданин города Барановичи».
PS. Уважаемые земляки, родственники Николая Андреевича Клименко, если вы можете поделиться с нами неизвестными фактами из жизни семьи Клименко или желаете связаться с автором источника материалов о ветеране-земляке, приглашаем вас в редакцию газеты «Щербиновский курьер».
Познакомиться с видео оригиналами воспоминаний ветерана Николая Клименко можно на ютуб-канале “Влад Соболевский” https://www.youtube.com/channel/UCaQr4J1Qzz9oBpxPv2iEEeA?view_as=subscriber
Фотографии из архива Николая Клименко. Начиная от свадьбы родителей, семья отца, его дом и двор. Учеба в школе. Далее Клименко в военные годы.
