Сегодня, в годовщину начала страшной войны, вновь возвращаемся к событиям лихолетья. И сколько бы мы ни рассказывали, всего поведать невозможно – слишком много судеб прошло через тяжкие испытания. О солдате, который был не раз ранен, контужен, в котором боль от страшнейшего ранения жила десятилетия, не отпуская до самой смерти, рассказывает его дочь Валентина Илларионовна Гончарова
– Этот снимок периода Великой Отечественной войны мне очень дорог. На нем крайний справа сидит мой отец – Илларион Тихонович Гончаров. На обратной стороне значатся фамилии: И.М. Крышенко из Ейска, М.Е. Говоров из ст. Кисляковской и М.М. Михайлов, также из Ейска. Еще в надписи сказано: кубанские казаки при защите сердца страны – г. Москвы и стоит дата – 9 января 1942 года.
Знаю, что один из этих боевых товарищей по фамилии Крышенко после войны встречался с отцом – он приезжал к нам на отделение № 6 Ейского зерносовхоза (ныне поселок Советский) из г. Ейска, где работал шофером. О других людях с фотографии я ничего не знаю, даже того, остались ли они живы на войне…
Уже через годы, взрослея, я осознала, как важно было побольше расспрашивать отца о войне, сохранить для других поколений его военные воспоминания. Но когда папа вернулся с войны, я была еще совсем маленьким ребенком, да и в другие годы жизнь была нелегкой, вся в трудах, не до разговоров было. Не суждено отцу было дожить до старости, жизнь оборвалась рано… Вот так как-то не успели посидеть, поговорить подробно. Но все крупицы событий, ощущений, связанных с ним, сливаясь в одну картину, говорят о том, что воевал он геройски, был добрейшей души человеком, настоящим мужчиной, от которого никто не услышал ни единой жалобы.
Я родилась за два года до Великой Отечественной и, как теперь говорят, отношусь к детям войны. Папу призвали в первые дни. Его провожали мама, шестилетний брат Николай, четырехлетняя сестра Люба и я. Выстроили людей к отправке. Я хоть и была мала, но горласта. Подбежала к отцу, схватила его за руку, ору: «Папа, пойдем домой!». Все замерли от моего крика, видно, в тот момент особенно ясно осознали всю тяжесть беды. И командир, справившись с волнением, сказал: «Гончаров, выйдите из строя и успокойте ребенка».
Этот крик отец пронес через всю войну. Временами горели земля и небо, и казалось, не выйти живым, а у него стояло в ушах: «Папа, пойдем домой!».
В письмах с фронта отец старался для меня, младшенькой, сделать что-то приятное, то цветочек в треугольный конверт вложит, то еловую веточку. Мама закладывала их под стекло иконы. Нас, детей, выстраивала возле икон, и ежедневно мы молились. За годы войны у меня образ реального отца забылся, а папой были эти листочки и цветочки, что рядом с образами.
Отец был танкистом. Последнее ранение получил в 1945 году в предплечье разрывной пулей. Кости были раздроблены, нервы перебиты и фактически кисть с пальцами были недвижимы. В марте он был списан из армии домой.
День его возращения был памятен для всей нашей семьи. Поездом доехал до Ейска, а до отделения совхоза шел солдат пешком. Мимо проезжающий конный всадник признал в путнике земляка. Прискакав на коне раньше, сообщил маме весть: «Там твой муж возвращается».
Мама, Николай, Люба побежали его встречать. А я заупрямилась, дома осталась, твердила, подходя к иконам: «Вот мой папа».
Мужчина, пришедший в дом, был мне незнаком, я к нему ни в какую не шла, с визгом убегала прочь. Под вечер в доме набилось много народу, принесли лампы, все слушали рассказы о войне. Папа все свои награды повесил на меня и только тогда я к нему пошла на руки.
Отец был человеком гордым, не любил ходить по кабинетам за нужными для оформления инвалидности бумажками, считал, что как будто милостыню просит. Бюрократические препоны были не для него. Так и стал работать в бригаде, как здоровый человек. Летом на комбайне уборкой хлебов занимался, а зимой был мотористом, объездчиком. Как ему, бедному, удавалось одной рукой с техникой, лошадкой управляться – уму непостижимо! Как-то на водокачку полез, это приличная высота, надо было открыть люк, посмотреть уровень воды. Куда там было с одной рукой управиться – упал с верхотуры, видно, сильно ушибся, все потом покашливал, но к врачам по обыкновению обращаться не стал.
В войну погибли два брата Иллариона Тихоновича – Арсентий, Гавриил и сестра Дарья, которая попала под бомбежку. Папины 11 племянников остались без отцов, а трое – круглыми сиротами. Отец им очень помогал. Ему, инвалиду, по современным понятиям впору для себя льготы и привилегии добывать, а он сам чувствовал долг перед родными людьми. Не хотел, чтобы дети ощущали сиротскую долю, как он в детстве. Ему самому очень рано пришлось узнать тяжесть потерь близких людей. Их многодетную семью, жившую в первые годы революции в селе Шабельском, по политическим мотивам разорили. Девять детей в детский дом отправили. Только четверо выжили, остались на белом свете. Но война из семейства в молодом возрасте еще троих унесла, а отца, Иллариона Тихоновича, только покалечила…
Всю жизнь он трудился, не зная выходных, праздников, отпусков. Забота была, чтобы четверо детей были накормлены (после войны родилась еще сестра Варя). Держали большое хозяйство, помню, было две коровы. Сколько сена надо было запасти – для дома работал уже во вторую, ночную смену. Сейчас так редко трудятся и здоровые-то мужчины!
Маме, Софье Ильиничне, тоже труд крестьянский рано был знаком. Еще до войны курсы трактористов закончила. А уж в войну заправским спецом была, надеяться было не на кого – трактор был послушен в ее хрупких женских руках. Из ее родни тоже с войны не вернулся брат, ушедший добровольцем – Михаил Ильич Воюев, он сложил голову в Ленинградской области. Мама, пока была жива, все за упокой его души молилась…
Шла осень 1967 года. Уже были убраны зерновые. Отец готовил свой комбайн к уборке подсолнечника. Собирался сделать первый прокос. Вышел из мастерских, у колонки напился воды. Сделал несколько шагов в сторону дома и упал замертво на землю, которую защищал, трудился и любил. Его сердце остановилось в 57 лет. Ушел без жалоб, сетований на болезни, хотя, видно, было ему в тот день плохо. Он жил и умер, как солдат, стоически перенося жизненные трудности. Он был настоящим мужчиной, умевшим стойко переносить боль…
В поселке Советском, где мы жили, у людей, которые работали с отцом в 60-е годы, остались только добрые воспоминания о нем. В местном музее также хранят память о фронтовике.
