Начало марта 1953 года. Автору в то время шёл седьмой год. Нас в родительском саманном большом доме, в котором раньше жила бабушка Мария, проживало 11 человек. Отцу, Стефану Акимовичу Квач было в то время 42 года; маме – Евдокии Ивановне – исполнилось 45; старшему моему брату Анатолию – 15, он учился в 8 классе; старшей сестре Гале (по паспорту Анна) – 13 лет, она была ученицей 5-го класса; сестре Оле – 12 лет, она училась в 4-м классе; сестре Любе – 10 лет, второкласснице; меньшему братику почти четыре годика и самой маленькой сестрёнке Нине – три.
А ещё с нами проживала одинокая родная сестра моей мамы тётя Женя (Евгения), ей было 49 лет. Избранник тети Жени погиб на фронте. Своего дома у неё не было и семьи тоже, потому тётя Женя завидовала нашей маме, говоря: «Счастливая ты, Дуся, у тебя детей целая орава, а у меня ни кола, ни двора – считай всю жизнь прожила одна. Никого нет и не было – ни мужа, ни детей, и если бы не ты, то не знаю, где бы мне пришлось жить…».
Потом, через несколько лет, в начале шестидесятых, все родственники сообща построили в нашем большом дворе маленький, но тёплый саманный дом, в котором она проживала до своего последнего часа. Имея собственное жильё, тётя Женя всё равно оставалась членом нашей большой семьи. Она помогала маме ухаживать за нами, детьми, питалась за нашим большим столом, и в свободное время они с мамой вспоминали о пережитых годах и о том, что было раньше в нашей стране. Их беседы, бывало, длились до самой глубокой ночи.
Отец наш редко бывал дома. Из-за длительных командировок мы его почти не видели: он перевозил строительные материалы для прокладки новых автомобильных дорог по всему Краснодарскому краю. Мама и тётя Женя работали в колхозе в полеводстве, но поскольку мама не могла оставлять детей без присмотра, то выходили они на работу попеременно, чередуясь, иначе невозможно было выработать необходимое количество трудодней.
В маминой спальне стоял большой деревянный сундук, на котором она гладила бельё после стирки. Он был всегда, сколько я помнил, закрыт большим висячим замком. Меня же тогда постоянно интересовало, что же там внутри сундука, что его так сильно оберегали от нас, детей.
Старший брат говорил мне, что в сундуке спрятано не иначе как золото – самый дорогой металл на свете. Он в то время зачитывался книгами о золотой лихорадке, происходившей в далёкой Америке давным-давно, о том, что золото, найденное старателями, развозилось потом по всему миру. «Так что оно могло попасть и в нашу страну, в станицу и даже в наш дом!» – горячо убеждал меня брат Анатолий.
Удобный случай, чтобы раскрыть тайну содержимого маминого сундука, вскоре мне представился: тётя Женя – на работе, отец – в дальней командировке, старшие сёстры и брат были в школе. И я начал просить маму открыть сундук:
– Мам, – канючил я после обеда, – Покажи свои сокровища!
– Сынок, хорошо, открою сундук и расскажу о своём сокровище, только иди сначала уложи спать братика и сестричку, а я пока помою посуду. Да расскажи им сказку, чтобы они быстрее уснули. Ведь и тебе старшие сестрички часто рассказывают сказки, вот и ты должен своим меньшеньким братику и сестричке делать то же самое. И прежде чем открыть сундук, мама меня спросила:
– Сынок, как ты думаешь, что находится в нашем сундуке?
– Золото, конечно! – выпалил я обрадованно, что смогу наконец-то наяву увидеть самое дорогое, что есть на свете, о котором мне сколько всего нарассказывал старший брат.
– Нет, сынок, ты не угадал! – и мама, покачав головой, сказала: «Есть на свете вещи, что дороже золота, дороже всех алмазов и богатств в мире…Ладно, не буду тебя томить… там наша ПАМЯТЬ! И она дороже всего в мире».
– Память… – разочарованно протянул я.
– Нет, сынок, ты меня неправильно понял. То, что находится в сундуке, оно и есть наша настоящая светлая ПАМЯТЬ!
Мама открыла замок, подняла тяжёлую крышку, и мне сразу бросилась в глаза аккуратно сложенная одежда:
– Это что, память?
– Да, сынок, это часть нашей памяти – казацкая одежда нашего отца, тут когда-то лежала и его настоящая шашка, да только куда она пропала, я не знаю. Ведь раньше сундук-то не запирался. А вот здесь, – мама показала на какие-то записи химическим карандашом на внутренней стороне гладко остроганной поверхности крышки сундука, – моя мама Мария, то есть твоя бабушка, сделала первую запись: «Мои деточки Яша и Андрейка пали на поле брани – их убили. И эти несчастья случились в 1918 году. А чуть ниже «Ванечка преставился пред Богом во младенчестве из-за голода». То есть умер маленьким.
А тут записаны даты рождения моих братиков и сестричек, то есть, сынок, твоих тётей и дядей: «Родились: Даша в 1895 году; Ефросиния в 1898; Марфа в 1900; Евгения, которая живет у нас, в 1904; Наталья в 1906; Евдокия, то есть я – твоя мама, в 1908; Василий в 1911; Люба в 1912; Миша в 1915 году».
Мне тогда показалось всё то, о чём написала бабушка на крышке сундука, и говорила моя мама, не читая, а рассказывая наизусть, не очень интересным. Я размышлял: «Зачем мне это надо знать?». Тогда я думал только о мамином сокровище, и, увидев картонную коробку, воскликнул:
– Мама, там твоё сокровище? – и с нетерпением ожидал раскрытие самой большой маминой тайны. Слова моей мамы мне запомнились на всю жизнь:
– В этой пожелтевшей от времени школьной тетради и есть самое настоящее сокровище – самый дорогой подарок от моей мамы – фотография 1925 года. Я здесь с моими сестричками и братиком. На ней не все твои дяди и тёти – тогда некогда было фотографироваться, а сама фотография стоила целое состояние, поэтому их могли сделать только состоятельные люди.
Сказанное мамой о записях на крышке сундука, бесценных фотографиях для меня тогда не представляло интереса. Больше внимания привлекли другие фотографии военного времени, где был сфотографирован мой отец в форме. На некоторых из них были нарисованы карандашом детские рисунки: подбитые с крестами фашистские танки, взрывы, и детским почерком, крупными буквами – надписи: «фашист убит, танк горит, папа наш – герой!»…
Мама комментировала мой просмотр фотографий:
– Видишь, сынок, такие бесценные фотографии, и практически они стали испорченными, вот потому я и решила запирать сундук на замок. Кстати, он – это моё приданое от бабушки Марии, когда я выходила замуж за твоего отца.
На дне большой коробки я увидел два узелка из носовых платков. Сердце моё учащенно забилось, от того, что вот в этих-то узелках и завёрнуты мамины сокровища:
– Мама, а в этих платочках золото? – спросил я с надеждой отыскать драгоценный клад. Детские представления о золотых кладах не давали мне покоя.
– Я же тебе, сынок, уже говорила, что есть вещи, которые дороже всего на свете! – Развернув один из платочков, мама выложила папины военные награды и продолжила, – Награды эти завоёваны кровью. Твой папа не один раз был ранен фашистами в бою. Храбро сражался с врагами, совершал подвиги – вот он и заслужил право их носить. Ты же видел, как наш папа выходил на праздник Победы в военной гимнастёрке с этими наградами.
– А в другом платочке – мой орден «Материнская слава». Это мне высокая награда от правительства нашей страны за всех вас, семерых, деточки мои. Мы с вами этот орден заслужили вместе: вы выросли, стали большими, и скоро и от вас будет в семье польза и нашей стране тоже – будете работать, как и наш папа: кто-то из вас станет возить на машине разные грузы, кто-то будет растить хлебушек в колхозе…
А если этот орден пропадёт или документы на него, то мне государство не будет доплачивать денежку к моей зарплате, и на пенсию раньше на 5 лет не выйду.
– Мама, а сестричка Галя говорила, что у нас были ещё две сестрички – Вера и Нина…
– Да, сынок, родились и умерли они в лихолетье. Не уберегла их от фашистов… И горько заплакала.
Мне стало жаль и умерших сестричек, и плачущую маму, и потому спросил:
– Мама, а у бабушки Марии сколько осталось в живых детей? Больше, чем у нас? У неё тоже была медаль или бОльший орден, чем у тебя?
– Да, сынок, у бабушки Марии должен был быть орден «Мать-героиня» за её 12 детишек, ты уже знаешь. Только вот троих её детишек не стало – бедненькие погибли в лихие года – война их забрала. Я тебе уже говорила о них, только тогда была и другая страна – она называлась по-другому, да и не было такого указа о награждении многодетных матерей, но мы, все наши родственники, всё равно называли бабушку Марию «Мать-героиня». В тот день, 24 марта 1949 года, сынок, когда моя мама – твоя бабушка Мария – ушла на небо, у тебя появился меньший братик Гриша.
И мы, все её дочери и сыны бабушки Марии, свято храним ПАМЯТЬ об ушедшей в мир иной и будем вечно помнить, кто дал нам жизнь, отстоял нашу свободу от разных недругов и ворогов. И нельзя нам забывать этого, иначе мы не будем людьми.
Повзрослев, обучаясь в школе, я прочитал наказ-напутствие великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина о ПАМЯТИ и гордости своими предками, подтверждающий слова нашей мамы: «Гордиться славой своих предков не только можно, но и должно, не уважать оной – есть постыдное малодушие».
Николай Квач, станица Старощербиновская.
