В этом году моему деду по материнской линии Михаилу Акимовичу Дорошенко было бы 140 лет. Родился он в 1884 году в селе Ейское Укрепление. Повидал трудную, но достойную жизнь. Повидал две войны, голодомор, девять детей появились на свет. Только уцелели не все – кто в младенчестве умер, кого война забрала, и на момент его смерти, в 1972 году, осталось только двое – моя мама Рая и её сестра Надя.
Родители дедушки Аким Лаврентьевич и Умания Фёдоровна – уроженцы Воронежской области. Были они батраками – отец у одного хозяина, мать – у другого. Однажды встретились, полюбили друг друга, хотели создать семью, но на их беду захотел заезжий помещик выкупить девушку. Как только услышала Умания об этом, сообщила своему жениху, и побежали они, куда глаза глядят. Попали на Кубань, в Городок (так называлось село Ей-Укрепление, относящееся к тогда к Ейскому району). Вначале жили в землянке, обзавелись огородом, развели диких уток, отец рыбачил. Со временем выстроили хатку из самана. Дети пошли – десять их в семье народилось. Мой дед Михаил был шестым. Выжили восемь.
В школу дед не ходил, был самоучкой. А вместе с грамотой постигал жизнь крестьянскую – помогал с другими детьми родителям управляться с земельным наделом, хозяйством, умел и сети вязать, и рыбу коптить, и даже простенькие рубаху и портки сшить.
Время шло, Михаил взрослел, в стране волнения начались, менялся строй. В Гражданскую пошёл воевать на сторону красных, записался в отряд Гайдукова. А когда командир погиб, и отряд распался, он вместе с другими бойцами скрытно, через камышовые заросли, вернулся домой. Вскоре в село заскочили белые казаки, стали зверствовать. Семимесячного ребёнка накололи на штык и бросили лошадям под ноги. Нашлись предатели, донесли, кто Советской власти сочувствовал, сражался за неё. Схватили вернувшихся парней, собрали на площади перед церковью и стали пороть ногайками. Досчитал дед до ста ударов и потерял сознание. Крепкий был он, а многие не выдержали, забили их до смерти.
Когда в стране всё наладилось, и к власти пришли Советы, дедушка Миша первым пошёл работать в созданный колхоз «Красный партизан», да так и трудился всю жизнь в животноводстве пастухом коровьего стада.
Когда настало время о создании семьи думать, обратил он внимание на пришлую девушку Надежду. Та появилась в их селе, сбежав с Полтавщины. Жила в деревне Погребняки с родителями, бралась за любую работу, собирала себе приданое. Но позарились на имущество семьи воры, да и украли всё вместе с тем, что на свадьбу припасла. А это был такой позор. Кто возьмёт бесприданницу? Вот и сбежала подальше, попала в Ей-Укрепление, ходила наймичкой по дворам зажиточных людей, жила то у одних, то у других, пока с работой не управится.
Познакомились молодые, понравились друг другу, и родители деда выбор одобрили, вспомнили, как когда-то сами беглыми были, приняли в семью бедную невестку. Сразу решили строить хатку им от себя неподалёку, «на Молдавии» — так называли раньше часть села, потому как жило там много молдаван. Колхоз хорошо помогал, родственники, знакомые. Так стал жить и прирастать детьми род Дорошенко.
А через время, накопив денег, купили молодые домик попросторнее – с большим огородом, сараями. Дед сам подвал для припасов выложил, новую изгородь поставил. Кстати, дом тот до сих пор стоит на улице Калинина. Скамеек добротных, лавок, полочек да сундучков разных понаделал, чтоб мебели в доме побольше было. А ещё собственноручно смастерил мельницу с жерновами, и к ним, считай, со всей округи ходили люди зерно молоть.
Бабушка Надя поначалу тоже вступила в члены колхоза, но семья росла, пришлось вскорости с работы уйти – её и дома хватало. Ведь и хозяйство большое имелось: на подворье были две коровки-кормилицы, а это не только молоко, сметана, закваска — надлежащий уход за животными тоже требовался. Ну и как на селе без птичьего двора? Помогал, конечно, дед Миша, но часто бывали случаи, когда он с братом Владимиром гонял коровий молодняк на пашу в сальские степи, а назад возвращался только к осени. Вот и крутилась бабушка с детьми по дому, к труду приучала. Моя мама в восемь лет уже могла сама хлеб испечь.
Тяжело пережила семья деда голодомор, войну. Двое сыновей – Пётр и Иван – на ней безвестно сгинули. Бабушка Надя ждала их всю жизнь. Когда наступало Рождество, загадывала единственное желание: с какой стороны первая собака залает, оттуда и придут её дети. Не возвратились, затерялся их след на дорогах войны. Может, оттого и умерла рано, оставив деда вдовцом на десять лет. Ведь он так больше и не женился.
Дедушка был человеком хорошим, добрым, спокойным. Нас, внуков, очень любил и часто рассказывал, как жили раньше. Всегда объяснял, что надо помогать людям. Никогда не матерился. Любил и веселиться, мог рюмочку-другую пропустить, но всё, как говорится, в рамках дозволенного. И ещё честным был. Помню, как-то нашёл в зарослях почти новую шапку, но не взял себе, а написал на листочке объявление: так, мол, и так, и повесил на дверях клуба. Вскоре хозяин нашёлся.
За долгую, безупречную работу дед Миша был занесён в Книгу Трудовой Славы колхоза «Лиманский», сменившего название предшественника. Это давало большие льготы – ежегодно бесплатно выделялось две тонны угля и полтора кубометра дров, не платил и за освещение, пенсия повышалась до персональной. Его портрет постоянно висел на Доске Почёта в сельском Доме культуры. Чем я очень гордилась.
В 1971 году с дедом случился инсульт, и он больше не поднялся. Моя мама ухаживала за ним до самой кончины, получая за это колхозные трудодни. Мы тоже по мере возможности помогали. К тому времени у него было девять внуков и 15 правнуков. А сейчас, поди, посчитай!
…Не одно десятилетие прошло с той поры. И в Молдавии пришлось нам пожить — не в той, что была в Ей-Укреплении, в настоящей. А всё равно вернулись в родной уголок. И сразу – к дому: стоит. Обновлённый, конечно. Защемило сердце, навернулись слёзы. Сколько всего было…
